А. Е. Барышников ИСТОРИЯ РИМСКОЙ БРИТАНИИ БЕЗ РОМАНИЗАЦИИ: КОНЦЕПЦИЯ ДЭВИДА МЭТТИНГЛИ Среди множества публикаций по истории римской Британии книга авторитетного специалиста по истории западных провинций Рима Дэвида Мэттингли «Имперское владение. Британия в составе Римской Империи» 1 занимает особое место. Это первое обобщающее исследование провинции за последние 20 лет2. Монография состоит из 5 частей, расположенных в соответствии с хронологическим и тематическим критериями. Первая, вводная, часть получилась неоднородной по содержанию – здесь автор попытался сформулировать свой, принципиально отличный от традиционного подход к изучению истории провинции (с. 3–20), классифицировал имеющиеся в распоряжении исследователей источники (с. 21–46) и охарактеризовал развитие Британии позднего железного века (с. 47–86). Пожалуй, наибольший интерес в этой части представляют пассажи идеологического и методологического характера. Основная тема книги – «судьба Британии как имперского владения в течение 400 лет чужеземного господства» (с. 3). Автор старается отойти от традиционно сложившегося в историографии и массовом сознании взгляда на историю римской Британии как на период «развития и сотрудничества, а не завоевания и притеснения». Подобные стереотипы связаны, по мнению исследователя, с британским имперским опытом, для которого отождествление с римскими колонизаторами, несущими блага цивилизации диким народам, было естественным. Мэттингли заявляет, что в его монографии читатель найдёт, во-первых, социальную, а не политическую историю, и во-вторых, постколониальную по своему характеру (с. 5).
1
Mattingly D. An Imperial Possession. Britain in the Roman Empire 54 BC – AD 409. L., 2006. XVI, 622 p.. 2 Даже больше, если считать с момента первого издания монографии Ш. Фриэра – Frere Sh.S. Britannia. L., 1967 (последнее переиздание – 1994 год). Другие книги, с которыми можно сравнить монографию Д. Мэттингли, либо носят более популярный характер (например, Wacher J.S. Roman Britain. L., 1978), либо посвящены более узкой тематике, как ставшее классическим исследование М. Миллетта – Millett M. The Romanization of Britain. An Essay in Archaeological Interpretation. Cambr., 1990; 2005..
284
Особое внимание Мэттингли уделяет критике «романизации» – стержневой идеи большинства публикаций, посвящённых истории римской провинции. Удивительно, что концепция романизации, родившаяся в эпоху расцвета колониализма, оказалась столь живучей в постколониальную эпоху (с. 14). Мэттингли справедливо отмечает, что романизацию рассматривают и понимают в двух ипостасях – как политический и как культурный процесс. Слабость политической трактовки романизации заключается, по мнению автора, в том, что активными участниками и проводниками этой политики оказываются лишь представители племенных элит, в то время как бóльшая часть покорённого населения остаётся вне поля зрения учёных. Романизация как культурный процесс многими исследователями сводится к эмуляции – одностороннему воздействию цивилизованных римлян на бриттов (с. 15–16). По мнению Мэттингли, подобная концепция и связанные с ней бинарные оппозиции («римлянин – бритт»; «развитый – примитивный» и др.) упрощают историческую реальность. Ключом к новому пониманию римской Британии, важнейшим аналитическим инструментом должно стать понятие «идентичность» и производная от него концепция «различающихся идентичностей», с помощью которого Мэттингли постарался воссоздать разные стороны римского владычества на острове (с. 18). Таким образом, автор предлагает новую реконструкцию истории римской Британии, в которой, по его мысли, не будет места традиционным упрощениям. Далее весьма обстоятельно характеризуются источники, особое внимание уделено сообщениям нарративной традиции, эпиграфическим памятникам и данным археологии (с. 21–46). Тем не менее, справедливо указав на крайнюю ограниченность данных античной литературы, именно их характеристике Мэттингли отводит бóльшую часть главы (с. 21–39), тогда как на эпиграфику и памятники материальной культуры остаётся лишь несколько страниц (с. 39–41, 44–46). Между тем археологические материалы являются важнейшими и наиболее информативными источниками по истории провинции (что, кстати, признаёт и сам автор – с. 21). Завершает вводную часть глава, посвящённая доримской Британии (с. 47–86). Учёный отмечает, что граница, отделяющая римскую Британию от Британии позднего железного века, достаточно условна («прочерчена на песке») (с. 47). Отдельные области острова, прежде всего, юг и юго-восток находились под влиянием империи ещё до походов Цезаря, что подтверждают торговые контакты с континентом, распространение чеканки монет в соответствии с образцами, при-
285
шедшими через Галлию (с. 63–64). При этом остров был окончательно вовлечён в орбиту римской политики после походов Юлия Цезаря (с. 64–67). Период между двумя римскими вторжениями Мэттингли характеризует как время «взаимодействия с Римом, а не островной изоляции» (с. 67). Анализ этого периода, на наш взгляд, – один из наиболее интересных разделов монографии (с. 68–83). Мэттингли, опираясь на нумизматические источники и исследования Д. Крайтона, Б. Канлиффа, восстанавливает политическую предысторию Клавдиева вторжения. Центральное место в данной реконструкции занимают два клиентских царства – южное, где правила династия Коммия, и восточное, управлявшееся преемниками Мандубракия, среди которых выделяется Кунобелин (с. 72–75). Противостояние этих царств, завершившееся бегством Верики на континент, дало повод к римскому вторжению. Мэттингли справедливо подчёркивает неизбежную гипотетичность предложенной реконструкции (с. 70). Некоторые её положения весьма уязвимы – так, автор считает, что появление ячменного колоса на монетах Кунобелина подчёркивало его независимую позицию и было «пропагандистским» ответом на встречающийся в чеканке южных правителей мотив виноградной лозы (с. 74). Но интересное и, на первый взгляд, логичное противопоставление бриттского ячменного пива римскому вину не подтверждается, поскольку пиво в доримской и римской Британии варилось не из ячменя, а из пшеницы3. Краеугольным камнем данной главы и всей концепции Мэттингли является вопрос о том, кем были бритты (с. 47–61, 83–84). Как замечает автор, в общественном мнении утвердились стереотипы, согласно которым бритты чаще всего представляются полуобнажёнными воинами с боевой раскраской, сражающимися на колесницах, что не соответствует истине (с. 48–51). Мэттингли начинает с того, что «отделяет» бриттов от кельтов: по его словам, жители Британии не осознавали себя частью «большей кельтской цивилизации», поэтому он намерен избегать терминов «кельты» и «кельтский», предпочитая анализировать племена Альбиона с акцентом на специфику развития каждого региона (с. 51). Впрочем, стоит сказать, что автор вовсе не отрицает тесных культурных, политических и экономических связей бриттских племён с Галлией (с. 53–54). Бритты, скорее всего, не ощущали себя «бриттами», и различным племенам острова была чуждо сознание общей «бриттской» идентичности (с. 52). Об этом сви3
Cool H.E.M. Eating and Drinking in Roman Britain. Cambr., 2006. P. 141.
286
детельствует дифференциация в развитии бриттских обществ, которая в материальной культуре особенно ярко проявилась в различных региональных вариантах погребального обряда (с. 60–61). Итогом развития бриттских обществ в доримский период стало постепенное усложнение социальной структуры, выделение элит и складывание царств вокруг отдельных лидеров (с. 83). Связи с Римом, укрепившиеся после походов Цезаря, способствовали интенсификации этих процессов; элементы римской материальной культуры, привлекательные в глазах представителей бриттских элит, выступали индикатором высокого социального статуса, подтверждали политический вес владельцев. При этом влияние Рима и его культуры наглядно демонстрирует разницу в развитии отдельных областей острова – оно было значительно сильнее на юге и юго-востоке, чем на севере и западе (с. 84). Следующая часть монографии – «Воинское сообщество» (The Military Community)» – посвящена рассмотрению военных аспектов провинциальной истории (с. 87–253). Открывает её глава, написанная в научно-популярном ключе, с названием, чаще встречающимся в гонконгских фильмах, чем в научных публикациях – «Железный кулак» («The Iron Fist», с. 87–127). Здесь Мэттингли рассказывает о завоевании Британии, под каковым понимаются события 43–83 гг., от вторжения Клавдия до наместничества Агриколы. Процесс покорения римлянами острова был длительным и сложным, активные военные действия перемежались с периодами затишья и ненасильственного воздействия римлян на местные племена. В рассказе о кампании Авла Плавтия в 43 г. Мэттингли в целом придерживается традиционной концепции – «Высадка в Кенте – сражение на реке (Мидуэй?) – сражение на Темзе – прибытие Клавдия – взятие Камулодуна», хотя и указывает на существование других версий вторжения (с. 95–96)4. Анализ дальнейшего покорения острова основывается прежде всего на сообщениях Тацита, иногда подкрепляемых данными археологии (раскопки в Ход Хилл, Мэйден Касл). Мэттингли учитывает тенденциозность римского историка (с. 98–99; 101–113, 118–119). Отметив идеализацию в описании поведения Каратака и Агриколы, исследова4
Дискуссию можно проследить по следующим публикациям: Black E.W. Sentius Saturninus and the Roman Invasion of Britain // Britannia. Vol. 31. 2000. P. 1-10; Frere Sh.S., Fulford M. The Roman Invasion of AD 43 // Britannia. Vol. 32. 2001. P. 45–55; см. также статью, вышедшую после публикации монографии Д. Мэттингли: Hind J.G.F. A. Plautius’ Campaign in Britain: An Alternative Reading of the Narrative in Cassius Dio (60.19.5–21.2) // Britannia. Vol. 38. 2007. Р. 93–106.
287
тель осторожно пытается «реабилитировать» критикуемых Тацитом наместников, в частности, Квинта Верания, Петрония Турпилиана и Требеллия Максима (с. 113). В целом римское завоевание представляется Д. Мэттингли одной из чёрных страниц в истории острова, поскольку оно сопровождалось массовыми убийствами, насильственным переселением, голодом и болезнями. В результате, по мнению автора, была уничтожено от 100 до 200 тысяч жителей Альбиона (с. 93). Вообще подсчёты человеческих потерь в данной главе представляются несколько умозрительными: Мэттингли ограничивается лишь тем, что приводит итоговую цифру, не ссылаясь, видимо в силу ограниченности места, на конкретные расчёты (см., например, с. 111). Недоказуемым также представляется предположение о том, что восстание иценов под руководством Боудикки было инспирировано друидами (с. 106). Завершает главу краткий рассказ о военных столкновениях в провинции II в. (с. 119–126). Следующая глава посвящена анализу эволюции системы укреплений и связанных с ними элементов инфраструктуры на территории провинции (с. 128–165). Способ повествования ощутимо отличается от предыдущей главы – вместо научно-популярного рассказа Д. Мэттингли предлагает читателю историко-географический обзор. Он последовательно рассматривает систему укреплений юго-западной Англии, Уэльса, Северной Англии и Шотландии, особое внимание уделяя, естественно, стене Адриана (с. 154–165). Эта сеть оборонительных сооружений, построенных в период 122–138 гг., была, по мнению автора, предназначена не только и не столько для защиты от набегов не покорённых Римом племён, сколько для того, чтобы служить символом римской власти и эффективно контролировать те области Северной Англии, которые уже вошли в состав провинции (с. 158). В двух следующих главах подробно исследуется «воинское сообщество» (community of soldiers) и «военная идентичность» (military identity). Эти главы до предела насыщены фактическим материалом – общих (и порой достаточно банальных) рассуждений, которые можно было встретить в начале раздела (e.g. с. 87–89), здесь нет. Говоря о «воинском сообществе», Мэттингли указывает, что представители армии были наиболее значимым меньшинством в Британии, размещённые там войска оказывали непропорционально (относительно собственной величины – 55 тыс. чел., или 3% от всего населения римской части острова) большое влияние на культуру и экономику (с. 166). Армия формировала особый вариант «римской» культурной идентичности, но при этом военные находились в тесной взаимосвязи
288
с гражданским населением (с. 166–167, 170–177). На основе эпиграфических источников Мэттингли анализирует этнический состав армии и приходит к закономерному выводу, что число уроженцев Италии, служивших в основном центурионами, стремительно сокращалось, и уже к середине II в. большинство командиров и легионеров происходило из западных провинций – Галлии, Испании, Германии (с. 187). Центральное место в данных главах занимает тезис о военной идентичности, объединявшей выходцев из разных регионов империи и отличавшей её носителей от гражданского населения (с. 188, 199). Что же, по мнению Мэттингли, формирует относительно единую «военную идентичность»? Во-первых, латинский язык – именно с носителями «военной идентичности» связано большинство эпиграфических памятников Британии (с. 200–203). Во-вторых, характерная материальная культура и образ жизни, визуальными репрезентациями которых являются надгробные скульптуры, также указывающие на принадлежность умершего к «воинскому сообществу» (с. 204–214). В-третьих, религия – жизнь армии в Британии тесно связана как с традиционными культами для Империи – Юпитера Наилучшего и Величай шего, Марса, восточными – культом Митры, так и со свойственными только гарнизону Британии культами галльского, германского или автохтонного происхождения – Мара Товтата, Марса Камула, Марса Тинкса, Марса Алаисиага (с. 214–219). В-четвёртых, питание – основанный на потреблении зерновых, свинины и телятины, оливкового масла и вина «средиземноморский» рацион (равно как и его пополнение) сплачивал членов «воинского сообщества» и отличал их от гражданского населения провинции (с. 220–222). Последняя глава данного раздела – «De Excidio Britanniae: упадок или падение?» – посвящена событиям IV–V вв., которые традиционно интерпретируются как признаки кризиса и упадка (с. 225). Д. Мэттингли признаёт существование кризисов на северной границе провинции, указывает на постепенное сокращение гарнизонных сил, но вместе с тем отмечает, что распространённое представление о «провинции, пребывающей в упадке и анархии», не совсем верно. Передислокация части римских отрядов, по мнению автора, должно было облегчить экономическое положение жителей острова; сам факт отзыва войск на континент может говорить о том, что ситуация в Британии IV в. была спокойной по сравнению с другими частями империи (с. 252). Третья часть монографии – «Гражданские сообщества (The Civil Communities)» посвящена городам римской Британии. В первой главе
289
этой части, названной «Forma Urbis: развитие городов», Мэттингли подробно рассматривает обстоятельства возникновения и основные модели развития (прежде всего архитектуры и городского пространства) важнейших городов острова (с. 255–291). Автор выделяет несколько вариантов возникновения и эволюции городов: 1) появление города на основе укреплённого поселения позднего железного века (прежде всего oppida) – примерами таких городов могут быть Силчестер, Кентербери, Сент-Олбанс; 2) возникновение поселения в результате деятельности армии – например, на месте постоянного лагеря, покинутого легионом, как это было в случае с Колчестером; 3) в случае Лондона – появление города как торгового центра, на пересечении важнейших дорог. Указанные варианты возникновения и эволюции городов не являются для Мэттингли элементами жёсткой типологии – он отмечает, что юридический статус, благосостояние и дальнейшее развитие каждого города отличалось своеобразием. Разные города объединял схожий облик – узкие прямые улицы, здания хозяйственного назначения, по большей части деревянные (с. 285). Отдельное внимание автор уделяет так называемым «малым городам» (small towns), появление которых было предопределено прежде всего экономическим развитием провинции – они пунктами транзитной торговли, ремесленными центрами. Данные обстоятельства, по мнению Д. Мэттингли, способствовали тому, что в IV в., «малые города» не пришли в упадок, как важнейшие городские центры провинции (с. 290–291). В следующей главе, «Городское население: демография, культура и идентичность», прежде всего анализируется вопрос об идентичности жителей городов римской Британии (с. 292–324). В случае с горожанами, отмечает Мэттингли, следует говорить о существовании не одной, а многих идентичностей, связанных с происхождением, социальным статусом, родом занятий (с. 292). Для города было характерно сосуществование нескольких языков – бриттских диалектов для устного общения и латыни как языка делопроизводства и торговли. При этом, как указывает автор, большинство латинских надписей встречается в городах, где значительную часть населения составляли либо официальные лица, либо представители «воинского сообщества» – Йорке, Лондоне, Колчестере, Силчестере и других (с. 296, 306). Городские культы тяготели к синкретизму, здесь, в отличие от армии, бóльшую роль играли местные верования, сочетавшиеся с классической, греко-римской иконографикой (с. 308–309). Наконец, городская материальная культура, питание тоже имели ряд особенностей, о ко-
290
торых Д. Мэттингли, впрочем, говорит чрезвычайно кратко и потому не очень внятно (с. 318–322). Завершает «городскую» часть монографии глава, посвящённая городской жизни IV–V вв. (с. 325–349). Развитие городов в этот период кажется противоречивым. С одной стороны, данные археологии ясно указывают на сокращение численности населения, кризис городского хозяйства, симптомы которого особенно ярко проявились в судьбе общественных зданий – базилик, бань, театров. С другой стороны, в городах IV в. появлялись богатые дома частных лиц со сложной планировкой, искусными мозаиками и прочими признаками достатка (с. 325–326). Д. Мэттингли не выдвигает предположений о том, какие причины предопределили подобную судьбу городских центров, ограничиваясь лишь мыслью о том, что бриттское общество было ещё недостаточно готово к развитию урбанизма, и замечаниями о внешних факторах, которые повлияли на ситуацию – пожарах, эпидемиях (с. 334, 350). В конце главы автор возвращается к размышлениям о месте и значении городов в жизни провинции, находя их несколько парадоксальными. Города развивались лишь на юге провинции, горожане составляли меньшинство населения, но при этом именно города играли ключевую роль в политической и экономической жизни острова, именно с ними связаны наиболее значительные изменения в материальной культуре Британии, заметные до сих пор (с. 349–350). Следующий раздел монографии называется «Сельские сообщества (The Rural Communities)» и включает в себя главы, посвящённые не только провинциальной жизни за пределами городов и гарнизонов, но и развитию территорий, не попавших под римскую власть – Северной Шотландии, Ирландии (с. 353–486). В первой главе раздела – «Вилла и круглый дом (The Villa and the Roundhouse)» – Д. Мэттингли рассматривает основные категории сельских поселений (с. 353– 379). На вопрос, чем в действительности была вилла, автор не даёт чёткого ответа, замечая, что некоторые виллы являлись поместьями бриттской аристократии, что вилла сама по себе, независимо от размера и богатства, указывает на определённую самоидентификацию владельцев (с. 372–373). Развитие вилл оказывается зеркальным отражением городского – в IV в., когда многие крупные города переживали трудные времена, количество крупных вилл увеличилось (с. 374). Вилла не была единственным типом постройки за пределами городских стен, она не заменила «круглые дома» доримского железного века, а сосуществовала с ними, являясь символом римской власти в колонии (с. 375–378).
291
Две следующих главы – «Провинциальные ландшафты» и «Свободная Britannia: по другую сторону границы» (с. 379–451) – представляют собой обстоятельные историко-географические обзоры. Д. Мэттингли утверждает, что Рим оказал влияние на развитие Ирландии и северных областей Шотландии. Само присутствие Рима способствовало сплочению непокорённых племён, постепенному укреплению аристократии, формированию сильной царской власти. Парадоксальным последствием римского присутствия на острове, как замечает автор, стало ослабление подчинённых римлянам областей и усиление свободных (с. 452). Завершается раздел небольшой главой, посвящённой вопросам идентичности жителей сельских областей (с. 453–487). Он выделяет два основных типа «сельской» идентичности – идентичность элиты, жившей за пределами городов, и основной массы сельского населения. Различия в материальной культуре, образе жизни, питании между этими группами были весьма значительны. Автор делает вполне естественный вывод, что представители элиты были ближе к условной «римской модели», в то время как в идентичности большинства населения имели большое значение традиционные бриттские элементы, унаследованные от железного века (с. 472–480). На наш взгляд, данный раздел книги, пожалуй, наиболее неоднозначен и сложен для восприятия. С одной стороны, Д. Мэттингли привлекает множество эпиграфических источников и памятников материальной культуры. С другой, достаточно полной реконструкции жизни в сельской местности здесь не найти, отдельные фрагменты текста представляют собой скорее комментарии к карте, чем результаты исторического исследования. Какой была жизнь в деревнях римской Британии, кем ощущали себя сельские жители, как они относились к Риму – на эти вопросы, как нам кажется, удовлетворительных ответов автор не даёт. Заключительная часть книги, «Сравнительные перспективы и заключительные выводы (Comparative Perspectives and Concluding Thoughts)», состоит из двух глав, одна из которых, «Различные экономики, различающиеся идентичности», является краткой характеристикой хозяйственного развития Британии в составе Римской империи, её значения в общеимперской экономике, а также содержит некоторые итоговые замечания об идентичности жителей провинции (с. 491–528). Главный, по нашему мнению, тезис Д. Мэттингли заключается в том, что на территории римской Британии сосуществовало множество различных идентичностей, основанных на этническом
292
происхождении, статусе, профессии, конкретном опыте человека (с. 520). В последней главе монографии автор кратко описывает конец провинции. Не отрицая негативных последствий ухода римлян с острова, Д. Мэттингли неизменен в общей оценке римской власти в Британии: она была крайне непопулярна и слишком дорого обходилась населению (с. 539). В конце книги помещено объёмное библиографическое эссе, ценность которого для начинающих исследователей римской Британии вряд ли возможно переоценить (с. 540–580). Монография Д. Мэттингли интересна и чрезвычайно информативна. Масштаб проделанной работы впечатляет: автор привлёк практически все имеющиеся в нашем распоряжении свидетельства источников, разобрал или упомянул все важнейшие гипотезы, по различным спорным вопросам истории провинции. Содержание книги вопросов не вызывает, но общая концепция автора представляется несколько спорной. Как уже было сказано, Д. Мэттингли отказывается от термина «романизация», следуя привычной для современных исследователей римской Британии тенденции. Концепция романизации и связанные с ней противопоставления «римлянин/бритт», «романизированный/нероманизированный» ведут к упрощению исторической действительности, многие её аспекты оказываются вне поля зрения. Вместо этого исследователь предлагает использовать термины «сотрудничество» (пожалуй, такой перевод слова opportunity будет уместнее всего) и «сопротивление» (resistance). В результате, на наш взгляд, одно чрезмерно жёсткое противопоставление заменяется другим: получается, что везде, где свидетельств римской материальной культуры много, Мэттингли обнаруживает «сотрудничество» местного населения с захватчиками, а где следов имперского присутствия недостаточно, там, по мысли автора, бритты сопротивлялись завоевателям – активно или пассивно (e.g. с. 522–523). Кроме того, отказавшись от понятия «романизация», Мэттингли периодически употребляет слово «романизированный» и, более того, признаёт существование процесса «германизации» в армии (e.g. с. 228). Но что же тогда мешает пользоваться термином «романизация»? Отказавшись от него, Д. Мэттингли предлагает использовать в качестве ключа к пониманию перемен, происшедших в Британии с появлением там римлян, понятие «идентичность». Важность данного термина, его потенциал при анализе социальноэкономической и политической истории провинции отрицать невозможно; но, на наш взгляд, было бы уместно дать его определение и
293
объяснить методы выяснения идентичности, однако здесь автор ограничивается одним абзацем (с. 18). В результате идентичность оказывается термином, понимаемым «по умолчанию», её составляющие не обозначены, хотя из текста видно, что к ним относятся язык, предметы материальной культуры, религиозные воззрения. Кроме того, следует отметить, что порой в тексте идентичность оказывается чрезмерно абстрактной категорией, оторванной от тех, кто эту идентичность должен был ощущать. Одним из главных мотивов книги является призыв к пересмотру традиционных взглядов на историю римской Британии, отказу от стереотипов и предубеждений. Традиционная история провинции – это история победителей, история меньшинства – военных, горожан, владельцев вилл, в то время как жизнь побеждённых, судьба большинства населения провинции остаётся за её пределами (подобных пассажей в тексте много, e.g. см. с. 453). Но по содержанию монография Д. Мэттингли не настолько серьёзно отличается от работ традиционного направления, как того хочется автору: анализ воинского сообщества, жизни в городах и на виллах занимает значительно большую часть текста, чем рассказ о жизни бриттского большинства, жившего в сельской местности. Причина этого проста и, увы, не зависит от воли исследователей – источники, имеющиеся на данный момент в нашем распоряжении, хорошо освещают историю меньшинства, а не большинства. И последнее сооображение. Уже во введении автор говорит, что его история – постколониальная (с. 5). Действительно, Римская империя оценивается Д. Мэттингли негативно. Примеров этому отношению в тексте множество: так, империя – это агрессивное государство, поощряющее тех, кто вовремя перешёл на её сторону, и беспощадно подавляющее тех. кто ей сопротивляется (с. 6–7); римское завоевание и последующая оккупация острова сопровождались эксплуатацией покорённой территории (с. 355); в период римского владычества пропасть между богатыми и бедными была огромной, как никогда ранее (с. 20). Появление римлян на острове ознаменовалось убийствами, грабежами и насилиями; позже, утвердив свою власть в Британии и распространив влияние на местную элиту, – эксплуатировали местное население. Необходимо сказать, что авторские пассажи, где описываются негативные стороны римского присутствия в Британии, неэмоциональны – это, судя по всему, сознательный приём, призванный побудить читателя к критическому переосмыслению прежних концепций (с. 12). Но использование такого приёма неизбежно ведёт к
294
созданию тенденциозных представлений об истории провинции, ведь римский период в истории Британии вряд ли возможно интерпретировать только в терминах «сопротивления». Получается, что одно обобщение – «бриттов угнетали» – заменяет другое, традиционное – «римляне принесли культуру бриттам». Конечно, большое влияние на Мэттингли оказывает постколониальная парадигма – в тексте книги периодически упоминается негативный опыт британского колониализма, ссылки на Э. Саида, Н. Манделу, проводятся параллели с современным миром, в частности, с Ираком после падения режима С. Хусейна (sic!). Нам представляется, что наука должна стремиться к истине, а историческая наука – пытаться объективно реконструировать историческую действительность. Если же исследователь примеряет на себя роль Агриколы или Каратака, то тогда он, на наш взгляд, к истине не приближается. Конечно, что наше несогласие со многими элементами концепции книги не означает её неприятия. Книга Д. Мэттингли – прекрасное исследование, «must-read» для всех интересующихся римской Британией. Мы согласны с М. Фулфордом, заметившим, что это «книга своего поколения»5, в которой нашли яркое и образное выражение взгляды исследователей римского Альбиона, выросших в период, когда Британская империя уже канула в лету, оставив после себя неоднозначное наследство.
5
Fulford M. An Insular Obsession // Britannia. Vol. 38. 2007. P. 369.
Report "Baryshnikov A.Ye. 2012. Roman Britain without Romanization: David Mattingly's conception // Studia Historica. Vol.XII. Moscow. P.284-295"